Задание № 1! «Семейная песня»
Задание № 2! «Семейный комикс»
Задание № 3! «Вид спорта»
Задание № 4! «9 Мая»
Мы расскажем вам о нашей бабушке Клаве!
Клавдия Лукьяновна заменила ушедших на фронт мужчин, сев совсем юной за руль трактора. Всю войну пахала землю и убирала хлеб. Неутомимая, с беспокойным характером и доброй душой, она всегда верила в свой народ, любила родную деревню.
Клавдия Лукьяновна не идеализирует свое довоенное детство. Все было: голод и благополучие, радости и горести. И небо синее синего. И душистое, перехватывающее дыхание разнотравье на поле, где у каждого цветка сладкая, пахнущая медом сердцевина. И лица людей не такие, как теперешние, — моложе, чище, светлее. Будто они говорили: мы самые счастливые!
Помнит себя маленькой. Семья была репрессирована и разбросана по всей области. Клаву напрямую репрессии не коснулись: дозволили остаться на родине. В родной деревне трудилась с утра до ночи. А сестер выслали на север, на югорскую землю. Одна из них, Татьяна, посоветовала Клаве, окончившей семь классов Агаракской школы, добывать справки и ехать учиться. Клава собрала бумаги и поступила на курсы трактористов в Северо-Плетнево. Учились по конспектам. Осваивали сложные технические чертежи. Курсы сорок первого года! Помнит худенькие фигурки девушек, одетых простенько, кто во что, огрубевшими пальцами перелистывающих страницы тетрадок. Лучше всех, конечно, запомнила преподавателя Иванова Ивана Ивановича: для нее в то время самого грамотного человека на свете, самого умного, которому каждый трактор и любая техника вообще были подвластны. Клава выучила назубок программу тракторных курсов, сдала экзамены.
— Никогда не забуду, как впервые подошла к плугу, — вспоминает Клавдия Лукьяновна. — Настала весна, и мне дали трактор. Устроили пробную вспашку.
Деревенские всей артелью вышли смотреть, как девчонка поведет трактор. А она, признается, ни слова не помнила из конспектов. От волнения все вылетело из головы. А боевая была, не спасовала. Трактор яростно зарычал и тронулся с места, два широких лемеха глубоко нырнули в землю.
Так Клавдия Лукьяновна стала лучшей трактористкой в колхозе. Хотя, что значит лучшей? Трактористов было раз, два и обчелся. За ее работой следила, подсказывала, подсобляла женщина постарше, тоже Клавдия, солдатка, уже получившая похоронку на мужа. Уверенная, спокойная, она всегда давала дельные советы, была человечной и снисходительной к молодым. Бывало, ведет Клава сев, а в прицепщиках у нее молоденький Коля Батурин, одиннадцатилетний парнишка. Поют песни — мотора не слышно: «Ой, туманы мои, растуманы…». На усталость не обращают внимания.
До темна, до глубокой ночи в поле. В сумерках впереди трактора отправляли кого-нибудь из девчонок с фонарем. Иначе насеешь, как попало. Ветром и землей все глаза захлещет. Фонарщик все ускоряет шаг и даже пускается бегом, стараясь не сдерживать ход работ. Напарники у Клавдии были отменные.
Худенькое платьишко, обутки на ногах — обувь для зимы и для лета, благо шил отец, он был непризывного возраста. В дождь и слякоть. Вспашка, сев пшеницы, ржи, овса. В уборочную с прицепной жаткой снова в поле до самого снега. А после страды — на ток. На обмолот снопов. Только в конце декабря гонит трактор на ремонт в МТС.
Люди работали с невероятным подъемом. Мужественно сносили голод, мороз, слякоть. Стол был скуден, даже в праздники. На долю селян выпало не меньше испытаний, чем тем, кому пришлось надеть солдатские шинели.
Труд передовой трактористки не раз был отмечен премиями. Их давала МТС. А колхоз за работу отоваривал хлебом. Память запечатлела светлые моменты военных дней.
— Однова на сушилках испакостили зерно, прижарили. Бригадир предложил: «Будете брать — берите». Как мы все были радехоньки: нам не до калачей, а на лепешки-то и это хорошо будет. Не брезговали и картофельными очистками, а тут столько хлеба!
Это было тогда большой радостью. А как-то, ближе к концу войны, Клавдию Лукьяновну вместе с андреевской трактористкой Раисой Александровной Чемакиной пригласили на кустовое совещание в Юргу. Отметили за ударный труд, умелое владение техникой. Дали в качестве вознаграждения шаль и два платья. Клава, наученная войной, не нарядилась в обновки назавтра, хоть очень хотелось пофорсить в новье. В сундук бережливо сложила платьица — до победных времен.
А уж день Победы Клавдия Лукьяновна запомнила до малейшей подробности: как его забудешь! С ночи работали в поле. Без остановки. Перекусывали, заправлялись — все на ходу, на бегу. В деревне знали все: наши на подступах к Берлину. Это воодушевляло как ничто другое. Издалека еще увидели агронома.
— Девчонки, пляшите!
Клава осталась за рулем. А подруга Шура задорно отбила дробь.
— Война кончилась, — радостно сообщил агроном. В совете по радио вся деревня слушала. Конец фашистам!
Девчонки выбежали на межу между Агараком и Верхречками и давай плясать, плакать, обниматься. За такую долгожданную весть готовы были агронома на руках до деревни нести. А он сказал виновато.
— Праздник праздником, бабоньки, а работать надо. Вы уж простите.
Клавдия вернулась к трактору и пропахала до глубокой ночи. Отец потом выговаривал:
— Всем праздник, а тебе нет.
— Весна не ждет, папка, — ответила она. Смыла водой из кадушки копоть и грязь и уснула, не поев. А утром — снова в поле.
