…Небольшая изба, крытая соломой, с земляным полом. Их ветхое жилище отапливалось по- черному. Виталий помнил до мелочей, как вместе с сестрами топили печь соломой, скручивая пучки в жгуты и непрерывно подбрасывая их в печь пока та не нагревалась до нужной температуры, чтобы испечь несколько буханок хлеба из ржаной муки… Чудесные школьные годы. Ему всегда легко давалась учеба, и за отличные знания кто-то из учителей однажды назвал его золотым учеником. Прозвище подхватили, так Виталий и остался «золотым» до конца учебы в начальной школе.
…Лето 1941-го. В воскресенье 22 июня все праздновали окончание сева, а на следующее утро прибывший из сельского совета нарочный привез недобрую весть, и объявил о мобилизации. В то лето 16-летний Виталий работал в колхозе учетчиком на молочно-товарной ферме.
В октябре 42-го пришла повестки из военкомата явиться в райцентр (село Сладково) для приписки. А в начале января 1943 года всех призывников по железной дороге отправили в город Канск Красноярского края.
…Четвертый учебный танковый полк. Как и мечталось, его зачислили на учебу на стрелка-радиста. Однако вместо предполагаемых 6 месяцев их обучение продлилось до 9-ти, и в ноябре 1944 года Виталий попал на взводный экипаж танка 9 запасного танкового полка. А в январе 1945-го две сформированные танковые роты были отправлены на Третий Украинский фронт в состав 181 танковой бригады 18 отдельного танкового корпуса.
Дорога до штаба и головных подразделений оказалась долгой: румынский город Бузэу, граница Венгрии, югославский город Суботица, и снова – Венгрия. У города Байя уже в сумерках эшелон по понтонному мосту по частям переправили через реку Дудань. Следующим вечером двинулись в путь, и к утру прибыли в большое село, где и располагался штаб. Всех накормили, выдали по 100 грамм фронтовых, организовали «баньку», а в ночь всю колонну повели на передовую.
Боевое крещение. Этого дня он ждал с тревогой: считалось, что в первом бою люди теряются и паникуют. Он предполагал, что такое может случиться и с ним, однако в тот день был на удивление сравнительно спокоен. Он ясно помнил, как сидел на своем месте, рядом с механиком-водителем, радиостанция включена на прием. Послышались выстрелы танковых пушек, а они на малой скорости все двигались вперед. По радио сообщили, что участок, где они находились, простреливается с правой высоты немецкими пушками. Виталий доложил командиру, и тот приказал механику вести машину до ближайшего пункта на большой скорости. И вот 30-тонная махина танка на открытой местности под обстрелом со скоростью 50 км в час помчалась вперед. А он сидел и невольно отодвигался от правого борта, как будто это могло спасти его при попадании снаряда.
Когда взяли село и сосредотачивались вести наступление, попали под обстрел из закрытых позиций немецкой артиллерии крупного калибра. Огонь – по площади, снаряды рвались то в одном, то в другом месте и не падали на землю, как некоторые, когда снаряд «фурчал», пролетая над головой, а разрывались в 100 метрах и ближе. Немцы медленно, но отступали. В тот первый день пребывания на передовой были подбиты 2 танка их роты, из двух экипажей в живых остался лишь один человек…
Виталий вспоминал, как со временем стал спокойно воспринимать ежедневные артиллерийские обстрелы и попытки немецких танков и пехоты прорвать нашу оборону. А затем была граница Австрии… Боевое настроение… Все чувствовали себя если еще не победителями, то близко к этому.
И этот последний бой… Апрельским утром, выдавшимся по-весеннему теплым и солнечным, началось наступление вдоль железнодорожного пути на довольно большой поселок, который взяли незадолго до наступления темноты. В наступившей темноте какие-то неугомонные немцы из минометов обстреливали наши позиции. С интервалом в 2-3 минуты то в одном, то в другом месте падали и взрывались мины. Особого внимания на них не обращали, ведь недосыпание было хроническим. А на утро после завтрака командир объявил полученный их взводу приказ: без поддержки огневых средств и автоматчиков прорваться к реке Трайзен, провести разведку на левом фланге нашей полосы наступления и вернуться обратно. Задание было очень опасным: перед ними был город, который немцы, безусловно, приготовились защищать, и появление на одном из участков всех трех танков, явно не устрашило бы их. Экипаж понимал, что при достаточно высоких темпах наступления командование не имело времени на разведку другими способами, и решило пожертвовать тремя их танками, дабы засечь противотанковые средства противника, подавить их и таким образом обезопасить свой левый фланг при наступлении на город. Но приказ есть приказ…
В этой последней разведке Виталий был наводчиком. С начала движения танка он вел наблюдение через оптический прицел орудия. До поворота шоссе оставалось примерно с полкилометра, когда он обнаружил среди деревьев немецких солдат, и сразу же доложил командиру. Последовала команда «стрелять осколочным снарядом». Скорость танка 30-40 км в час, и на ходу его сильно раскачивало вверх-вниз, Виталий выстрелил раз, другой. Заряжающий уже достал третий снаряд, когда последовала команда «Давай бронебойный! Самоходка!» Заряжающий стал вынимать 16 кг осколочный снаряд и заряжать бронебойным. Виталий в это время по ориентирам командира поворачивал пушку, стараясь быстрей поймать цель, но выстрелить не успели… Танк, вздрогнув от сильного удара, остановился. В отделении управления, где сидел механик-водитель, блеснули искры. Виталия чем-то ударило по правой руке и внизу живота, но боли не чувствовалось. Как по команде вместе с командиром заглянул в отделение управления: бронебойный снаряд механик, вероятно, принял на себя…. По команде командира через правый люк башни стал выбираться из танка. Высунувшись по пояс, услышал автоматные выстрелы, и, почти не касаясь корпуса танка, спрыгнул на левую сторону. В момент приземления почувствовал удар в грудную клетку справой стороны сзади и очень сильную боль, от которой невольно вскрикнул. Ощущение было такое, будто острием лома ударили в правый бок. Но как оказался лежащим на земле, Виталий так и не мог вспомнить. Нестерпимая боль в груди справа при попытке сделать вздох и связанная с этим нехватка воздуха, незнание тяжести ранения – все вызывало паническое состояние и страх смерти. Мелькнула тоскливая мысль «Все, конец! А так бы не хотелось умирать!»… Но тут сработал инстинкт самозащиты организма: подсознательно с нестерпимой болью началось неглубокое дыхание, и Виталий почувствовал, что смерть пока его отпустила.
Солнце еще не всходило, но было уже светло. Приподняв немного голову, он посмотрел в сторону своих. Примерно в двухстахметрах, не больше, в еще сером свете раннего утра увидел стоящих по пояс в окопах людей, одетых в немецкую форму. Их окопы находились под прикрытием деревьев вдоль шоссе, которое они только что переехали. Осмотревшись, понял, что их танк оказался в тылу боевого охранения противника. Вот он лежит на пашне и не знает, что стало с командиром и заряжающим. А вокруг царит красота и смерть…
В первые минуты Виталий все ждал, что вот-вот подойдут немцы, и мозг обостренно работал над вопросом, что делать, ведь кроме двух гранат Ф-1 оружия у него не было. А тут к боли в груди, пояснице и внизу живота добавилась еще одна напасть – перестали работать пальцы правой кисти. Виталий ясно осознавал, что в таком состоянии он немцам в качестве пленного явно не нужен, а как они издевались над советскими раненными солдатами в Венгрии, ему было известно…. И, оценив обстановку, решил, что спасения нет. Левой рукой достал гранату, пальцами левой руки и зубами увел усики чеки запала и решил, что если немцы подойдут, зубами выдернуть чеку и подорвать себя.
Танк горел, и в любую минуту могло взорваться около 90 снарядов, что находились внутри, и баки с горючим. У Виталия уже не было надежды остаться в живых, но вновь сработал инстинкт самосохранения: чтобы не погибнуть от взрыва боеприпасов возле своего танка, он стал отползать к небольшому углублению на пашне, подобию борозды. Превозмогая боль, прополз еще 12 метров, когда послышались автоматные очереди – стреляли явно по нему. Попадая в землю, пули рикошетили со свистом.
Зашло солнце…. Началась орудийная стрельба, сделали залп «Катюши», послышался гул танковых моторов. Он понял, что началось наступление советских войск на город Санкт-Пельтен, но так тоскливо и горько было осознавать, что они оказались брошенными на произвол судьбы. Неужели никто не видит, что танки подбиты и могут быть раненные, которым необходима помощь?..
Время шло, а он окровавленный все лежал на прежнем месте. Со стороны города доносился гул боя. Танк продолжал гореть. Вдруг рвануло с такой силой, что башню сорвало и приподняло на высоту 20-30 метров, а он все лежал, смотрел и думал, чтобы, не дай бог, не упало на него. К счастью башня плашмя ребром упала в 30 метрах и наполовину ушла в землю. От близкого взрыва Виталий на несколько минут потерял сознание. В это время фашисты покинули окопы, и, обходя танк и не приближаясь к нему, отступили небольшими группами. Еще не осознавая, что смертельная опасность миновала, Виталий приподнялся на локтях и увидел убитого командира. Привел гранату в боевое состояние и пополз. Задыхаясь от боли в груди, полуживой, окровавленный танкист продолжал ползти навстречу своим. Сколько прополз, Виталий не знал, когда, наконец, перевалился через край окопа, брошенного бежавшим охранением. Там он нашел автомат убитого противника, и, забрав его, подумал «А ведь можно и еще повоевать…»
И вот впереди, на шоссе, показались люди в пятнистых маскхалатах, их было много. Снова мелькнула мысль «не справлюсь», но это оказались свои!..
Почти полгода пролежал раненный Виталий в госпитале: как оказалось, одна пуля пробила ему легкое, вторая – застряла в позвоночнике да еще два осколочных ранения в ногу и руку. В этом же госпитале он встретил свое 20-летие, а чуть позднее одна из медсестер принесла радостную весть о победе. Война уже давно закончилась, когда Виталий наконец-то вернулся в родной Ишим.
Рука побаливала и не давала заняться более тяжелой мужской работой, и он вновь вернулся к бухгалтерскому делу. Казалось бы, судьба уже определилась: за 4 года Виталий успел стать старшим бухгалтером Ишимского горжилуправления, но однажды фронтовику-орденоносцу предложили заняться хулиганами и расхитителями народного добра. Предложение не удивило, и вскоре молодому работнику уголовного розыска пришлось осваивать все премудрости новой профессии. А через полгода областное начальство перевело Акиньшина в отдел БХСС, в 1954 году Виталий Дмитриевич уже сам возглавил отделение БХСС. Спустя еще 3 года его, к тому времени заочника юридического вуза, назначили начальником Казанского районного отделения милиции. Затем была оперативная работа в отделе милиции Ишимского горисполкома, начальником Ишимского ГРОВД, начальником информационного центра ГУВД области…
После выхода на пенсию в звании полковника милиции бывший фронтовик Виталий Дмитриевич Акиньшин, и по сей день не знает покоя. Один из активных[ членов Совета ветеранов ОВД и ВВ Тюменской области, член ревизионной комиссии, он по-прежнему «держит» руку на пульсе времени.
Мелькают годы, но пожилой танкист, обладатель орденов Отечественной войны второй степени, медалей «За Победу над Германией», «За взятие Вены», по-прежнему не может сопоставить в своем сознании два непостижимых понятия: «красота» и «смерть». Зато, оглядываясь назад, он не стыдится прожитых лет, и точно знает, для чего тогда ему удалось остаться в живых…
