В России каждый год умирает тысяча деревень. За последние 20 лет исчезло 20 тыс. деревень и сел. Такие цифры огласил на недавней пресс-конференции в Москве замглавы Министерства регионального развития Сергей Юрпалов.
О вымирании деревни говорят все, и давно. Еще в середине ХIХ века Некрасов, Бунин и Чехов писали о деградации и распаде «русского сельского мира», в ХХ тревогу забил Есенин. Война разорила и уничтожила тысячи поселений, поднимать которые вернулись немногие. А освоение целины отвлекло те средства, которые могли бы пойти на возрождение деревни. И, предоставленная самой себе, она начала тихо умирать.
Реформы 90-х годов прошлого века, кажется, окончательно «добили» деревню. Некоторые молодые политики того времени напрямую заявляли, что село – провальная яма и продукты питания дешевле завозить из-за границы, чем выращивать свои.
С каждым годом положение дел все ухудшается и ухудшается. Колхозы, брошенные без поддержки и, чего уж греха таить, без контроля государства, распались, люди устремились в города. Пришедшие на смену колхозам лесхозы и химлесхозы разрушаются буквально на глазах, вместе с ними неуклонно начинают угасать и вымирать деревни, которые содержали эти хозяйства.
Если вдуматься в оглашенные выше цифры, то картина событий может представиться не только сложной, но и катастрофичной. Причем подобная ситуация одинакова для всей страны. Чтобы не казалось, что деревни вымирают нынче только на крайнем севере, поделюсь личными наблюдениями из добровольных «командировок». Вначале расскажу про деревню Колташи. Два с половиной часа на электричке от Екатеринбурга до Режа, 40 минут на автобусе до села Черемисское, 4 км пешком до самой деревни. Не такой уж и край земли, но: медицинского пункта, как уже по стандарту водится, нет, школы и детского сада – тем более, об Интернете здесь только мечтают, хотя, по слухам, usb-модем здесь работать может. Деревне в этом году исполнилось 300 лет, она знаменита тем, что является родиной Данилы Зверева – прототипа героя бажовских сказов. Но это ничуть не помогает местным жителям.
– Приехала сюда из Молдовии с семьей, здесь влюбилась, вышла замуж и осталась. Работала на химлесхозе, собирала серу из сосен. Как только закрылось хозяйство, дела в деревне стали плохи. Людям стало негде работать, кроме как на частных пилорамах да в городе, до которого далеко. Я пробовала уехать в город, но не смогла там жить, – делится своей судьбой старожилка Колташей Мария Колотова. Судьба непростая, а она ничего, улыбается. Говорит, что живет деревня хорошо, устраивает яркие праздники…
Другая заброшенная ныне деревня – Гараненка. Еще до конца 90х годов была большой деревней, около 600 жителей, в их числе было и много молодых специалистов. Основным местом работы гаранян были лесозаготовки на государственном лесхозе. После развала системы организации лесного управления гаранинское лесничество было упразднено, сокращены все рабочие места, а начальство перешло в Алапаевск. Сейчас единственная дорога до Гараненки — узкоколеечная железнодорожная дорога, до развала лесхоза она работала стабильно, по ней вывозился лес. С закрытием предприятия она стала заброшенной. Вместе с закрытием лесхоза деревня потеряла и нормальную связь с внешним миром. До ближайшего крупного населенного пункта, села Голубковское — 13 км по бездорожью. До города Алапаевска, районного центра – 75 км.
Сейчас Гараненка — населенный пункт с отсутствием рынка труда, и, соответственно, нет ни школы, ни медпункта, ни даже церкви или часовенки. Местных жителей – всего 111 человек, из них больше половины – инвалиды и пенсионеры, которые живут за счет государства. После массовых страшных пожаров этого лета было решено восстанавливать систему лесхозов, поэтому местные жители надеются, что жизнь в деревне появится. Но рассмотрение соответствующего законопроекта начнется только в декабре.
Речи о возрождении пока, скорее всего, не идет. Национальный проект развития агропромышленного комплекса завяз в реалиях современной российской действительности и волнах мирового кризиса. Существенного облегчения крестьянам он не принес.
В деревнях есть люди, которые в город уезжать не собираются. К примеру, отучившаяся в Екатеринбурге жительница Колташей Валентина Песова вернулась работать на родину фельдшером, а когда медпункт в ее деревне закрыли, стала работать в соседнем селе Черемисском.
Но, в основном, молодежь, несмотря на прилагаемые к федеральной программе квартиры и машины, в село возвращаться не спешит. А прошедшее недавно укрупнение сельских территорий и массовое закрытие школ стали еще одним бревном в колеса бедной повозки русской-советской-российской деревни. Получается, стране не хватает отчаянных «дураков», не хотящих хватать звезд с неба. А готовых работать ближе к земле, ближе к природе? Или есть такие, но вот условия для них – не те?....
Юлия Ахтамянова, газета факультета журналистики УрГУ, сентябрь 2011
