Махмуд-Джан живет в каморке под лестницей. «Зато ему за квартиру платить не нужно, из каких денег он бы стал платить?» — рассуждает мама.
Махмуд-Джан — мы называем его всегда уважительно. Высокий, жилистый, седоватый, он встречает нас неизменно теплой, иногда — измученной улыбкой.
Еще бы — фронт работ его немал — большой закрытый двор, образующий четырехугольник.я предполагаю, что он отсылает большую часть зарплаты семье в голодную азиатскую республику.Махмуд-джан до нежности необъяснимой любит цветы и сажает их весной во дворе по собственному почину. я как-то знаю, что это добрый человек.
Он выходит на работу очень рано, когда офисные работники еще спят и, если на дворе зима — неустанно долбит ото льда пешеходные дорожки, все дорожки двора. дворники по соседству сменяются как в калейдоскопе — ленятся работать, а Махмуд-Джан остается.
В 2011 году я ходила сначала в вуз, потом на работу с утра, когда он убирал двор. «Здравствуйте!» — говорил он, улыбаясь, и я понимала, что сегодня все будет без неожиданностей: Махмуд по-прежнему метет двор и приветствует меня.
Уже в конце 2011 я двинула в затянувшуюся гастроль в Питер с мыслью «насовсем-а-там-посмотрим». через год я вернулась. выходя утром на работу, я получаю свою Махмуд-Джановскую улыбку и свое «Здравствуйте» — и радосто приветствую его в ответ.
Все хорошо. Все хорошо, скучно в Москве и дождливо в Крыму. Главное — чтобы у Махмуда не погибали цветочки.
