«Одиннадцатый медиаполигон объявляется…»– говорят в микрофон ведущие. «Открытым!!!»– хором заканчивает весь зал. Зал полон: по словам ведущих, на Медиаполигон приехали журналисты, фотографы и видеографы из 47 городов России. Из Челябинска, Ижевска, Уфы, Кургана… и из Петербурга.
Перерыв на полчаса. Все участники проталкиваются в холл, где уже расставлены высокие столики, обтянутые белыми скатертями, а от главного входа тянутся столы, такие же белоснежноскатерные, с пирожками, штруделёчками, профитрольками, покрытыми белым и тёмным шоколадом – все размером с половину ладони. Два больших металлических кулера наполнены кипятком, а около них стоят стаканы и кружки на блюдцах, поставленные друг на друга в несколько ярусов. Все участники тут же хватают тарелки и заполняют их вкусностями: на одной тарелке стараются поместить как можно больше пирожков, профитролей и конвертиков из слоёного теста. Столиков оказывается мало – за одним стараются уместиться почти пять человек, хотя он рассчитан максимум на три. Официанты быстро-быстро ходят, собирая пустые тарелки и освобождая место.
Перерыв закончен. Пустые сиденья зала шоркают по полу железными ножками, о которые спотыкаются медиаполигонщики. Все заново рассаживаются. Спустя несколько минут, в зал входит Марина Ахмедова в сопровождении ведущей. Для них на невысокой сцене уже поставили два мягких кресла, обтянутых серой тканью. Марина держит в руках толстый ежедневник, куда иногда подсматривает по ходу беседы. «Где заканчивается журналистика и начинается гражданский активизм?» – тема беседы.
Из зала начинают раздаваться вопросы. И вдруг я перестаю их слышать.
На экране телефона высвечивается новость «В петербургском метро произошёл взрыв». Я снова смотрю на Марину и в голове мысль: «Она так похожа на кого-то из моих знакомых… О Боже. На Иру». По спине пробегают мурашки. Питер больше не чужой мне город – там учатся мои друзья. До сих пор не слышу, что говорят со сцены. Набираю в поисковом окне диалогов «Рогачё…» – выдаёт нужную переписку. «Ирааааа», – хочу набрать я, но айфон исправляет на «Трава». «Да дурацкий ты Т9!!!»– вскипаю я. «Ира, ты в порядке????» – наконец-то сообщение отправилось. Прочитала. Ответила. Жива.
Лучшей подруги нет онлайн. Чёрт. «Катя! Где ты? Всё хорошо?» – не отвечает. Не читает. Руки трясутся. Пишу смс с тем же текстом. «Я жив», – как всегда бодро отвечает Катя. Выдыхаю. Почему меня так поразила эта новость?
Рядом со мной сидит девушка, которая не отрывается от телефона. На её бейджике, выданном персонально каждому участнику, читаю город «Санкт-Петербург».
«Почему никто ещё об этом не сказал?» – пробегает мысль. Как же так происходит? Как так устроена жизнь? Мы обсуждаем проблемы в области журналистики, а в мире уже что-то произошло. Катастрофа. Потому что любая ситуация, где есть хоть один погибший – катастрофа.
«Скажите же уже! Скажите! Объявите!» – звучит в голове, пока я всё смотрю на бейджик соседки. Сразу вспоминаются выпуски новостей, когда ведущие, приложив руку к уху, произносили: «А мы вынуждены прервать эфир для срочного сообщения…» Скажите!
Вопросы закончились. «Скажите же, ну, пожалуйста! Ребята из Питера – они же вот здесь рядом сидят».
Встаёт Виталий Лейбин. «Хотелось бы передать сообщение… – начинает он. – Все мы есть, конечно, в соцсетях, но вдруг ещё не все знают. В Питере взорвали метро». Марина Ахмедова закрывает лицо рукой. Она сидит, поставив локти на колени и, до сих пор прикрывая рот рукой, сжатой в кулак, смотрит на Виталия. «Но мы понимаем, что террористы этого и добиваются: они хотят, чтобы мы говорили об этом, боялись», – продолжает Виталий. В зале слышится шёпот.
В начале лекции Марина Ахмедова сказала: «А почему я должна бояться какого-то депутата? Пусть он меня боится».
Нам нужно сделать также, но уже всем вместе: перестать бояться. Мы не должны жить в страхе за свою жизнь, когда нас намного больше, чем их. Пусть они нас боятся.
Первый день Медиаполигона в Тюмени
