— Моя работа — не про исполнительство. Да, режиссер может сказать, что герой сидит в кафе, в одной руке у него газета, а в другой — чашка кофе. Но это не значит, что в кадре может быть только герой, газета и чашка. Я додумываю мир. После того, как я читаю сценарий много раз, я адаптирую его под себя, под то, как я его вижу. Например, возьмем фильм «Воздух». Это последняя на данный момент кинокартина, над которой я работала. Фильм о годах Великой Отечественной войны, о девушках-летчицах, которые совсем юными были вынуждены окунуться в страшный мир и совершать не менее четырех-пяти вылетов в день.
В сценарии было написано, что действие определенной сцены происходит в госпитале. Мне показалось, что важно сделать декорации более выразительными. Создать настоящий «коридор боли», в который зритель мог бы погрузиться. Важно дать весь спектр ощущений и создать место, из которого нет выхода, в котором слышны постоянные стоны боли, а люди покрыты ранами от сражений.
Что вдохновляет вас на создание этих миров?«Многие ассоциируют мою профессию прежде всего с красивой картинкой, но это не совсем так. Она сложнее, подразумевает под собой драматургию, погружение и ощущение от создания отдельных миров».
— Я нахожу характерные для того времени источники, в которые погружаюсь с головой еще до начала работы на съемочной площадке. Например, работа над фильмом «Довлатов» была для меня не просто историей о человеке. Я изучала архивы, встречалась с людьми, которые жили в то время, читала литературу, которая тогда выходила, искала живопись, которая тогда создавалась, кино, музыку. Даже читала статьи про агропромышленность.
Источник: «Довлатов» (2018)В эти моменты мне важно подхватить все, вплоть до печатных шрифтов, которые тогда использовались. Это помогает тренировать насмотренность и, опять же, погрузиться в мир людей, живших в то время. Когда я проводила лекцию на тюменском фестивале «КинЗа», меня спросили, работаю ли я с консультантами. Это действительно важная часть моей работы, потому что так я взаимодействую с тем временем не только через предметы, но и через людей.
Однажды я общалась с женщиной, которой на момент блокады Ленинграда было всего четыре года. Да, она тогда была совсем маленькой, но это тоже консультант. Когда они покидали город по «Дороге жизни», сели в лодку и начали свой путь по Ладоге, она увидела много маленьких «фонтанчиков» на воде. Сначала ты задумываешься, откуда на реке могут быть фонтаны, а потом понимаешь, что она видела пули, падающие в воду, но запомнила их именно так. Именно такие истории и становятся для меня вдохновением. Все то, что я увидела и услышала начинает приходить ко мне в виде образов, снов по ночам.
Есть ли какая-то эпоха, которую вы мечтаете воплотить?
— Наверное, будущее. Хотелось бы придумать какой-то мир, существующий по моему сценарию. Внутри меня существует настоящий вызов сделать это так, как вижу именно я. Есть, например, кинокартина «Бегущий по лезвию». Она совершенно невероятная, потрясающая. В новой версии фильма я увидела абсолютную стерильность. Мне кажется, что будущее будет совсем другим.
Хотелось бы, чтобы в фильмах про будущее на первом плане остался человек, а не робот или механизированная версия людей. Так они становятся словно нарисованными, а я не думаю, что все действительно будет так. Человеческое останется, и мне хотелось бы сохранить именно это состояние, перенести его на кинематографический холст. Я фанат документального кино и какие-то сегодняшние наблюдения я хотела бы переработать в образ будущего.
Есть ли какие-то кинематографические работы, которыми вы восхищаетесь?
— «Бегущий по лезвию», «Любовное настроение» и, безусловно, фильм Федерико Феллини «Восемь с половиной». Если говорить про работы моих коллег, то это «Долгие проводы» Киры Муратовой. Также мне очень нравится творчество Алексея Юрьевича Германа: «Хрусталев, машину!», «Мой друг Иван Лапшин», и «Трудно быть Богом». Именно этот фильм служит для меня большим источником вдохновения. Очень глубоко пережитая и проработанная история, в том числе и с художественной точки зрения. Словно погружаешься в другой мир и пространство, которое невероятно затягивает.
Какой вашей работой вы довольны больше всего?
— Наверное, «Под электрическими облаками». Она была отмечена в том числе очень большими мировыми изданиями, журналами, газетами за изобразительные решения. Это была моя первая работа и каждая веточка на земле, каждая ямка была сделана вручную. Поэтому она мне особенно дорога.
Источник: сервис «Кинопоиск»Как происходит взаимодействие между людьми на съемочной площадке?
— Я — не классический пример. Сегодня художник чаще подчиняется режиссеру и оператору. Я вступаю в работу задолго до них. За счет того, как я начинаю чувствовать атмосферу проекта я могу подкинуть новые идеи оператору. Если мы говорим о большом проекте, то на площадке находится одновременно около 100 человек. Я очень люблю находиться отдельно от всех. Я считаю, что кино должно быть глубоко сложенным. Не просто родился, женился, умер, а существовал в настоящем мире. Для того, чтобы это создать, я должна почувствовать и увидеть этот мир. Для этого мне очень важно оставаться наедине с собой.
Это исключительно мой пример. Мне уже доверяют, знают, что я не сделаю плохо. Конечно, я делаю эскизы костюмов и показываю их режиссеру, но в остальном это скорее мой внутренний диалог, на который я имею возможность. Больше всего мне нравится создавать второй и третий план. Когда можно посмотреть не только на главных героев и увидеть, что мир за их спинами по-настоящему живет.«Мне не хочется быть исполнителем, иначе я просто бесполезно существую».
Такие примеры можно встретить в художественных галереях Венеции. На больших художественных полотнах зафиксированы сцены городских праздников, и в какую часть картины вы бы не посмотрели, у каждого жителя будет своя собственная история. Один повернулся, потому что его позвали, второй в это время протягивает руку, чтобы украсть у него кошелек, третий прыгает в воду и так далее. Мне очень нравится фокусироваться на этой части. Всем только кажется, что зритель глуп. Это совсем не так. Он может даже не осознавать полной картины, но подсознательно будет видеть, где здесь ложь и какой мир ненастоящий.
Я очень люблю работать в честном диалоге. Многие мои коллеги делают большую ошибку, когда берут прототип какого-то героя, который существовал в истории, полностью копируют его одежду и дают актеру. У прототипа своя внутренняя и внешняя пластика, а у актера, каким бы профессионалом он не был, другая. В этом случае моя задача — соединить их и сделать что-то третье.
Артисты в этом плане бывают очень принципиальными. Например, говорят, что у их героя была кепка. Я говорю, что она ему не нужна, потому что не подходит под его пластику. Она выглядит так, словно он снял ее с чужой головы, а такой задачи у нас сейчас нет. Иногда я спрашиваю, удобно ли им в костюме и что-то поправляю, а иногда намеренно оставляю небольшой дискомфорт. Силы, которые уходят на борьбу с костюмом, отлично работают в кадре.
Обычно я общаюсь с артистами отдельно, чтобы доработать персонажа. Например, актриса мне говорит, что не может без часов, без них ей некомфортно. Я подумала: «Класс! Значит у ее героини будут часы, которые она никогда не снимает».
Какие трудности вам приходилось преодолевать во время съемок?
— Это всегда кризис, преодоление сумасшедшего давления. Колоссальное противостояние всего и всему. Во время работы над самолетами в фильме «Воздух» у нас были ужасные погодные условия. Температура на улице опускалась до -30 градусов. Ночью были такие бури, что они могли сдувать самолеты, которые строились в натуральную величину. Поэтому на крылья ложились по два человека, чтобы удержать конструкцию на месте.
Источник: фильм «Воздух» (2023)Таких историй на самом деле очень много и, естественно, экономически не всегда ты справляешься, всегда есть какие-то сложности с поступлением денег. С творческой стороны также возникают трудности. Порой нет ни минуты на сон. Находишься между двумя мирами и сознание теряется между ними. Работа с людьми также сама по себе всегда тяжелая. Иногда приходится проявить силу воли и заставить себя работать.
Порой случаются какие-то сумасшедшие ситуации. Например, в какой-то момент у меня закончились галстуки 60-х и 70-х годов XX века. Вдруг мне звонит девушка, с которой мы однажды познакомились на съемочной площадке и говорит, что ее знакомая нашла целый пакет галстуков того времени. После такого стресса и тяжелых проектов наступает настоящее опустошение, из-за которых нет возможности браться за новые проекты по полгода.«Они и не хорошие и не плохие, а просто разные. Поэтому надо уметь вовремя прощаться, и тогда открывается дверь уже для твоих людей».
Вы посещаете комиссионные магазины, чтобы найти элементы для образов и интерьера?
— Я провожу там большое количество времени. Во время работы над фильмом «Воздух» я летала в Лондон, в Армению и в Италию, заходила на местные барахолки и искала иностранные предметы быта, одежды и так далее. В это же время мои люди находились в Санкт-Петербурге или в Москве на тех же барахолках и отправляли мне свои находки. Благодаря современным технологиям у нас осуществлялся международный поиск.
Каждый свой выходной день, обеденное время или просто свободную минуту я посещаю комиссионные магазины и барахолки. Я делаю это не только ради работы. Иногда знакомишься с историями людей через их вещи. Они тебе рассказывают, как жили их хозяева в 1970 году. Иногда приходилось залезать на чердаки к мышам и крысам, где в огромных старых чемоданах хранились старинные вещи. Именно так они все находятся и собираются.
Какие технологии и материалы вы любите использовать для создания реплик старых вещей?
— У меня есть свои любимые приемы. Например, во время работы над фильмом «Воздух» мы сотрудничали с Белорусским заводом, у которого осталась технология изготовления нитей того времени. Благодаря таким вещам появляется возможность отразить в кадре характер эпохи. Признаться честно, я люблю, когда можно позволить себе сделать что-то с чистого листа. Если говорить о военных картинах, снятых в России, вся форма делается из современных материалов. Да, так проще, но зритель понимает, что что-то не так. Ткань выглядит слишком неорганично для того времени.
Источник: сервис «Кинопоиск»Создать с нуля мы смогли и самолеты. У нас была возможность их построить самим. Был чертеж, мы хотели воспроизвести их один в один, но что-то всегда шло не так. Очень важно поймать те детали, которые обычному глазу не видны. Например, фактуры. Когда самолеты доделали, я посмотрела на них и подумала, что-то здесь не так. После перепроверки оказалось, что болты были закручены неодинаково, неправильно. Из-за этого внешне они выглядели немного не так, как должны были. Они бы просто не взлетели, потому что это нарушает законы аэродинамики.
Когда мы шили комбинезоны я обратила внимание на то, что машинная строчка того времени отличается от современной. У них разная частота и ширина. Я оказалась права, и мы перенастроили все швейные машинки, задействованные в создании костюмов. Я рассказывала об этом в другом интервью, и тогда мне сказали, что это же никто не увидит.«Важно чувствовать и не идти на компромиссы, говоря себе, что так тоже похоже. Стремиться добраться до истины и не относиться к каким-то нюансам так, словно они не важны».
После премьерного показа, на котором были представители компании «Роскосмос», ко мне подошли и поблагодарили за эти строчки. Сказали, что им тяжело смотреть современные картины из-за того, сколько в них неправды, а в нашем фильме даже машинная строчка соответствует тому времени. Поэтому, повторюсь, что каждый отдельный случай подразумевает свою работу с материалами и деталями, но она каждый раз необходима и очень важна.
Какие вы замечаете изменения в индустрии кино в последние годы и как они влияют на вашу работу?
— На моей работе пока это никак не отражается. Я знаю, что существует история про компьютерное воссоздание артистов массовых сцен, когда их рисуют, копируют, размножают. Тоже самое имеет отношение и к предметам интерьера и быта. Я пока с таким не сталкивалась и поэтому мне тяжело что-то сказать по этому поводу. Я думаю, что это прежде всего инструмент. Если с ним талантливо и правильно взаимодействовать, как, например, сейчас начинают работать с нейросетями, то это будет прекрасно. Однако мы еще не до конца научились разговаривать с технологиями, потому что там встает вопрос самих формулировок.
Технологии идут вперед, и с каждым годом все больше совершенствуются. В некоторых ситуациях это упростит работу, но мне хочется, чтобы в мире кино была какая-то магия. Декорации останутся. Актерам важно трогать их, дышать с ними одним воздухом. Так они тоже будут верить в реальность происходящего, а это уже будет сильно влиять на их игру.
Пока что такие продвинутые технологии еще далеки от нас, но я уже вижу совершенно безразличное отношение некоторых моих коллег к тому, что они делают. Кино — это искусство, однако оно превращается в продукт и контент. Поэтому их небрежное отношение является губительным для кинематографа. Мне кажется, что именно в этом смысле инновации помогут оставить в индустрии именно тех людей, которым интересно кино как искусство.«Если говорить конкретно про меня, то на мне это никак не отразится. Уйдут специалисты среднего уровня. Компьютер способен их заменить, создавая что-то среднестатистическое. Учить технологии чему-то новому — это уже задача специалистов с нестандартным подходом».
Что вы можете посоветовать молодым специалистам?
— Важно понимать, зачем ты идешь в эту профессию и не поддаваться тому, как в массе сейчас существует индустрия. Как я уже и говорила, сейчас она очень поверхностная. Если не вникать в то, что делаешь, то я не совсем понимаю, как это отличается от нелюбимой работы в офисе. Важно верить себе и идти за своим внутренним голосом.
* на обложке использована фотография от РИА «Новости»«Важно всегда искать что-то новое и существовать в постоянном путешествии. Тогда кино станет искусством, а ты — живым человеком. Как только начнешь заниматься одним и тем же, сразу начнешь погибать».
